Не очень страшная история

Дядю Сережу знали и любили все. Был он бойцом сильным, хоть и не топовым, и , ветераны рассказывали, запросто мог ушатать пару-тройку противников, особо при этом не вспотев. Слыл дядя персонажем справедливым и отзывчивым. И особенно почитали его нубы, которых дядя сам не обижал и другим в обиду не давал. А, больше всех, любили дядю хомяки, которые ходили за ним толпами и что-то пищали на своем хомячьем языке, который понимал только дядя Сережа. Сгубила дядю Сережу, впрочем как и многие добрые души, страсть к эликсирам. Началось все, как водится, с глоточка перед Изломом, на а дальше пошло-поехало. И за здоровье Мироздателя, за данеподдаться Искушению, за Благодать снизошедшую и прочее. А результат — иссушенные мышцы, помутненное создание и, Повелитель Вечности знает, ещё какая хрень. Вот и находился дядя Серёжа в вечном ослабе, ушел с ЦП и часто можно встретить его в парке Capial-city, где понуро бродил среди голых деревьев, шаркая ногами по талым сугробам и прижимая к груди бутылочку выдержанного уксуса. Говорят. Так и нашли его потом замерзшим под деревом, в окружении доисторических хомяков, вмерзших в лед рядом с дядей. Матерясь выпиливали его и хомяков изо льда «болгаркой» Rand и Повелитель Снов и, потом, долго стоял на это месте крепкий дух из глинтвейна с хреном и чаши крови воинов.

Впрочем, существовало ещё несколько версий исчезновения дяди, в том числе и неожиданное приглашение в Армаду, которое принес дяде павлин Справедливости. Популярностью пользовалась версия о неком таинственном баге, забравшим дядю и версия, активно продвигаемая торговцами с Абба, о том, что дядю покусал Падальщик и теперь дядя обречен на вечную невидимость. Но, человек так устроен, что забывает все. Вообще, все. Забыли и дядю. Злые языки нашли себе новую тему для форумных баталий и про дядю уже не вспоминали.

Прошла весна, а за весной лето, а за летом осень. И прошел год. И ещё прошло время. Сколько- врать не буду, не знаю. Знает это только Повелитель Вечности, который со временем, как известно, в ладах. Завершив турнир бежал я, забрав на почте жетоны доблести, и уже радостно предвкушал покупку в Турнирном магазине нового плаща. Путь мой лежал через столичный парк с его вечными сугробами,окутанный по случаю позднего октябрьского вечера густым туманом. Торопясь я перепрыгивал через лужи, высоко, по-журавлиному, задирая ноги, чтобы не промочить удивительно красивые VR-сапоги из зала для особых клиентов «Березки» и не сразу заметил двоих, нарисовавшихся на моём пути прямо из тумана. Первый был светлый. Был он высокий, сутулый и небритый. Второй ростом поменьше, какой-то из стихийных. Первый улыбнулся, показав золотой зуб и с размаху ударил меня дубинкой прямо промеж глаз. С удивлением увидел я искры, вспомнил, что так и не внес арендную плату за хоромы и что забыл юзнуть ПНД, завалявшееся после посещения Низин. Стихийный подтолкнул меня рукояткой меча в грудь и я осел в сугроб.

-Медвежонок! - протяжно крикнул в туман стихийный.

-Лошадка! - засмеявшись ответил ему светлый и второй раз приложил меня дубиной.

« Как стемнеет, иди домой» - всплыл из детства мамин наказ и я улетел в объятия Повелителя Снов, ещё после первого удара, манящего меня Волшебным фонарем.

Долго Повелитель Снов меня не задержал. Волшебный свет фонаря сменился туманом парка и, сразу же, яростно за пульсировала шишка, оставленная дубиной светлого. Сам светлый лежал рядом со мной , прямо в луже. Головы у светлого не было. Не было головы и у стихийного, присевшего в сугроб неподалеку. Прямо передо мной стоял огромный волк. Глаза его пылали оранжевым пламенем вокруг зрачков в виде крестов Искушения. Рядом с волком суетилось два хомяка. Одноглазый хомяк на деревянной ноге помогал хомяку в древнегреческой тоге и с лавровым венком на голове запихивать в сумку оторванные головы светлого и стихийного разбойников. Хомяки что-то пищали. В хомячьем я не силен, но явственно разобрал слова <ВЦ> , “олени» и, потом, ещё раз <ВЦ>. Запихнув головы хомяки замерли у лап волка. Волк поднял морду к печальному серому небу и завыл. Выл волк долго, протяжно и тоскливо. Вой его был похож на песню и, вместе с этой песней, рассеивался туман. Песня оборвалась на самой высокой ноте и туман исчез. Темное, глубокое небо было над парком. И в небе этом была луна. Огромная, будто чайное блюдце. Свет луны посеребрил шкуру волка , сделал серьезными морды хомяков и контрастно высветил все детали кровавой драмы, разыгравшейся этим вечером. Я сидел в сугробе и как мог сдерживался, чтобы не наложить в поножи и убежать с криками ужаса. Было не то, что страшно, а <ВЦ>, как страшно. Жетоны доблести, видимо, выпали в снег, но искать их я точно не собирался.

-Сам-то как? - неожиданно спросил меня волк.

Я продолжал молча сидеть, растерянно оглядываюсь по сторонам, офанарев от происходящего.

- Не признал что ли? - опять спросил волк. Поняв, по моему виду, что я точно его не признал, волк радостно залаял и присев яростно зачесал задней лапой за ухом, изгоняя обнаглевшую блоху.

- А так? - в третий раз спросил волк и тот же момент шерсть пропала, лапы превратились в руки и ноги, исчез волчий хвост и звериный оскал и страшную морду сменила помятая небритая харя забытого всеми дяди Сережи.

- Алле-оп!, - закричал на весь парк дядя Серёжа, заставив проснуться столичных ворон, одна из которых, тут же, обгадила мне на кирасу.

Страх, сжимавший мое горло мертвой, холодной хваткой, исчез и пульсирующая боль в голове прошла, будто-то бы сам Милосердие приложил к моим шишкам подорожник.

Алле-оп!

Внимательно приглядевшись, в лунном свете я увидел, что харя дяди Сережи была уж не такой и помятой, а небритость оказалась тщательно ухоженной бородой с проседью. Да и сам дядя значительно изменился. Был он поджар и мускулист, одет, что говорится с иголочки, и двигался он с какой-то хищной звериной грацией. В общем, был он совсем не похож на того пропойцу, которого когда-то видели спящим под деревьями парка. Блистал дядя Сережа силой, мощью и уникальными одеждами.

- Был бы я бабой, я бы ему дал! - пропищал хомяк, ряженый под пирата и шустро подобрал, валяющиеся рядом со мной жетоны доблести.

- Вставай, - дядя Серёжа помог мне подняться, критически оглядел меня, но ничего по этому поводу не сказал. И мы медленно пошли по аллее. За нашими спинами раздался хомячий писк. как из под земли появились десятки самых разных хомяков. были среди них и хомямонты, и саблезубые хомяки и рогатые. Правда, рога у них были какие-то мелкие. Под командованием хомяка-пирата и хомяка эллина остальные хомяки дружно схватили тела стихийного и светлого разбойников и поволокли их куда-то в самый темный уголок парка. Через минуту уже ничего не указывала на то, что на этом месте произошла трагедия.

- А куда они их? - спросил я дядю Сережу.

- Да не переживай, тела на тушенку, доспехи в комиссионку, головы на чаши - ответил мне оборотень.

- Да, я оборотень. Это неплохо. Даже, я бы сказал, хорошо. На полнолуние покрываешься шерстью, зимой это, даже, очень согревает, а в столице у нас зима круглый год. Я бы так, наверное, и сгинул пару лет назад, - продолжил дядя, - да, вот, когда собрались мой замерзший труп сунуть в печь крематория блока, присутствующий на процедуре прощания Ангел Искушение обратил внимание на незаживающие следы укуса на моей ноге. Покусал меня как-то на ЦП один темный нуб. Не припомнишь такого?

И дядя Сережа пристально взглянул на меня. Я, совсем оправившись от испуга всем своим видом изобразил искренний шуффл. Именно я , когда-то, только приняв темную склонность Искушения, тут же попал под раздачу на Центральной площади Ангелс-сити, в помощь мне, в тот в бой вмешался дядя Серёжа, которого я и тяпнул за ногу, по старой собачьей традиции, поскольку меч был выбит у меня из рук коварным приемом, а сам я был ослеплен противником.

- Я же прощения попросил, - сказал я, - ослеплен был, да и дело-то давнее.

- Дело-то давнее, - согласился оборотень, - да рана никак не заживала, но и не беспокоила особо, вот я и не обращал на неё внимания. А Искушение , стало быть, обратил. В общем, решено было меня не сжигать в адском пламени блока, а повременить до полнолуния. Подождать- посмотреть. Положили меня в погреб во дворе бараков Армады. И в полнолуние спустились посмотреть. А я там сижу замерзший, охеренвший до последней степени, голодный. И сушняк. сам посуди- уснул в парке под кустом, проснулся в каком-то темном погребе, из одежды только волчья шерсть и хвост. Сам я смутно помню , что потом было. Говорят сам Искушение со мной справиться не мог- бегал за ПС с ПВ. ну, втроем они меня скрутили и стали думать, что со мной делать. Чем они там руководствовались не скажу. Но результат, перед тобой.

-Так выходит, дядь Серёж, это моя вина, что ты оборотнем стал? -спросил я.

- Выходит, что так, - ответил оборотень, - только не знаю вина ли это или, наоборот, заслуга.

Я задумался. Когда-то, в пылу боя, я укусил дядю Серёжу, после этого он превратился в оборотня, так что же это выходит...

-Да, выходит, что и ты оборотень. Старый, ты, пес. -ответил на мой вопрос дядя Серёжа.

-Только, - продолжил он, - чтобы стать настоящим оборотнем, надо сделать ещё одну вещь. Самую главную.

-Какую?- сгорая от любопытства спросил я.

-Умереть! - ответил дядя Серёжа. Закрутился на одном месте, подобно вертящимся дервишам, обернулся волком, глаза его полыхнули оранжевым огнем и встав на три лапы дядя Сережа четвертой ловко оторвал мне голову под одобрительный писк возвратившихся хомяков.

...

Луна вернулась. Она всегда возвращается. В погребе, который находится во дворе бараков Армады, холодно, но сухо. Скоро откроется дверь и сюда спустится Искушение, чтобы проверить что, да как. А потом я пойду гулять в парк.