Про любовь
Сигарета, бешено крутясь, шлепнулась в стену. Красиво. Веер крошечных искорок во все стороны, десятки гаснущих прямо в полете капелек огня, каждая из которых, упади на правильную поверхность, могла бы сжечь все дотла.
- Прям как жизнь, да? - усмехнулась она и наклонилась к пыге. Та завиляла обрубком хвоста и высунула розовый слюнявый язык, поглядывая то на нее, то на брошенную сигарету. - Да жри, чего уж.
Пыга метнулась к добыче, оглядываясь на остальных, но те не шелохнулись.
- Боятся, да? - она наклонилась и потрепала загривок пережевывавшей бычок пыги. - А давай им тоже что-нибудь дадим? Ты же не против? Ждут ведь.
Несмотря на протестующий взгляд пыги, она раздербанила пачку и одним движением высыпала все за кресло.
- Успокойся. Ну все, все, - она чиркнула зажигалкой и пыга тут же затихла, принялась лизать языком пламя. - Нельзя же быть такой жадиной.
Раздался гонг и она покосилась на часы напротив.
- Не пойдем сегодня. Давай не пойдем? Пусть сам, не хочу я, - но Пыга ткнулась мокрым носом в ладонь, и она вздохнула. - Ладно, лааадно. Туда и обратно, одна нога здесь, а другая там.
Она нащупала трость слева от кресла и с кряхтением поднялась.
- Заставляешь бабку корячиться, стыдно должно быть.
***
Лавочку напрочь засрали птицы, но доставать платок было лень. Особенно если учитывать, что тот остался на кресле. Можно было бы и постоять, недолго ведь, но...
- Стоишь? - буркнула она, усаживаясь.
- Стою. Не поверишь, недавно приходил один, так я ему вот этим вот топором, - он потряс перед собой оружием, - головешку снес и дело с концом.
- Недавно? - недоверчиво прищурилась она.
- Недавно, - он помялся. - Ну или сравнительно недавно.
- Не было тут никого больше месяца, - отрезала она. - Никому твой сундук не сдался.
- Сдался! Говорю же, отрубил голову мужику тут намедни!
- Ну да, ну да, - покивала головой она. - Лучше бы свою голову имел. Семьдесят лет свой сундук стережешь, а мог бы уже внуков няньчить!
- Сундкук! - он замотал головой. - Я должен стеречь сундук!
- Тьфу на тебя и на твой сундук, - она покачала головой, а потом вдруг и прям сплюнула, язвительно скрючив мизинец. - Сокроовища. Знаю я твои сокровища, хилка да кусок плиты.
- Мой сундук, - он сделал шаг назад. - Мой. Не нравится, ну и иди.
- Ну и пойду, - она привставла, ойкнула, и схватилась за бедро. - А ты стой тут, стереги, ага! Из Мглы изгнали, так теперь тут стой.
- Ну и буду стоять!
Пыга, как всегда, опустила голову. Этот диалог уже очень много лет не заканчивался иначе. Нужно изобразить грусть и печаль, а потом будут плюшки. Иногда даже две. Но нужно выразить эмоции. Грусть, печаль, сожаление.
Когда пыга заискивающе ткнулась носом снова, она махнула рукой.
- Пойдем, моя хорошая, пойдем. Пусть этот дед тут сам мхом своим зарастает. Пойдем, у нас есть, чем заняться.
Зайдя за угол, она вдруг поникла и посмотрела на пыгу.
- Не хотела ведь я идти, ну зачем ты, - она помедлила и достала сигарету. - Ну на, на.
Постояв, она прислонилась к стене и устало сползла вниз.
- Видишь, это все из-за тебя. А вот если бы... - она замолчала и прислушалась. Этот звук было ни с чем не спутать.
- Ну вот, - она погладила мгновенно встопорщившуюся шерсть пыги, заглянула ей в глаза и кивнула. - Убей.
Пыга завыла, созывая стаю, и метнулась в проход.
Она некоторое время сидела, не шевелясь, а когда в проходе раздался писк умирающей пыги, покрутила кольцо на безымянном пальце.
Это больно, когда меняется тело. Когда кости вдруг обретают куда большую прочность, мышцы приходят в истерику и внутренние органы пытаются вернуться на когда-то занимаемое ими место. Но и морщины ведь разглаживаются.
Она провела рукой по лицу, затем опустила взгляд и коснулась внезапно встопорщившихся через полупрозрачную ткань сосков, а затем заглянула за угол.
Стоит, стережет. Топор свой долбанный гладит.
Она развернулась и уверенно пошла в сторону прохода.
