Долгая дорога сквозь Хаос. Глава 1.

В огромном мраморном зале, освещенном сквозь цветастые витражи, у дальней стены, украшенной барельефами героев прошлого, сидело существо мужского пола. Любой, кто зашел в зал аудиенций Храма Света, сразу бы понял, что, несмотря на внешность человека, это существо в белоснежном балахоне с поясом небесно-голубого цвета является чем-то большим, чем человек. Весь зал был наполнен исходящим от этого существа энергией настолько мощной, что подгибались колени, посетители часто падали ниц, плакали, некоторых трясло как в падучей. Других же переполняла неведомая радость, раненных и калек – утешение и исцеление. Существо было длинноволосым, стройным, лик его был безупречно красив и гармоничен: ровный аккуратный нос, прямые брови, щеки с румянцем. Единственное, что нарушало гармонию лица – это белые глазные яблоки без зрачков: подарок от «любимых» братцев, сделавший существо слепым навеки. Немало посетительниц влюблялись мгновенно в этот красивый и трагичный образ, но существо было к ним равнодушно и не отвечало на женское внимание взаимностью.

- Милосердие, к вам посетитель, - сказал невысокий юноша, который слегка приоткрыл большую дверь центрального входа, инкрустированную белым золотом. Юноша был одет недорогой зеленый бархатный кафтан и холщовые штаны, его пальцы были испачканы чернилами и за ухом было запасное перо для письма.

- Впускай, Северин, - прозвучал ответ одновременно в ушах и сразу в голове у юноши. Он уже привык к тому, что в такой близости от верховного ангела его мысли напрямую попадают адресату в голову. Однако, Ангел считал необходимым говорить вслух, поэтому при общении с ним возникал эффект, похожий на эхо: мысленное сообщение возникало в голове мгновенно, а обычная речь приходила с небольшим опозданием. Юноша открыл дверь шире, пропуская посетителя в зал. Шел тринадцатый час, и Милосердие принимал всех страждущих до заката. В зал вошла девочка с яркими рыжими, кудрявыми волосами, лет десяти от роду, она был одета в красный плащ с капюшоном. Бодрыми, хотя и короткими, шажками девочка подошла к трону ангела и остановилась в желтом кругу ковра, на котором обычно преклонялись посетили перед существом более высокого ранга чем они. Однако, девочка не стала становиться на колени, она даже не смотрела на ангела, голова ее была слегка наклонена вперед и вниз, будто бы она увидела что-то интересное на полу.

- Что тревожит тебя, дитя? – спросил снисходительно Милосердие.

- Мне скучно, - сказала девочка после небольшой паузы. – Мне ужасно скучно.

Милосердие слегка смутился, потому что обычно люди приходили к нему с недугами, болезнями, помутнениями рассудка, а не со скукой. Ангел нахмурился и посмотрел поверх девочки, на Северина, одной из обязанностей которого было отсекать попрошаек, аферистов и прочих лиходеев. Это был явный прокол Северина, но с ним ангел решил разобраться позднее.

- Где твои родители, дитя? Как тебя зовут? – спросил девочку Милосердие.

- Имен у меня много, - ответила девочка с усмешкой и, наконец, подняла голову, посмотрев ангелу прямо в глаза. – А вот родители у нас одни и те же!

Милосердие вскочил с трона, его белоснежный балахон, словно сотканный из ослепляющего блеском металлической нити, начал трансформироваться в доспехи, уплотняясь, превращаясь в пластины белого металла на груди, руках и ногах, выступая шипами. Милосердие вытянул вперед руки и сжал рукоять появившегося из ниоткуда меча из чистого света. Ангел был слеп глазами, но интуиция, переходящая в ясновидение, заменяла ему зрение с лихвой. И сейчас она взбесилась от чувства опасности, исходившего от маленькой, курносой девочки с рыжими волосами. Она продолжила, только голос ее опустился на несколько октав, став нечеловеческим, тяжелым, наполненным басом и скрежетом:

- Алхимики говорят, что взмах крыла бабочки в городе Дьяволов может вызвать снежную бурю в Столице. Интересно, а что будет, если вместо порхающей бабочки умрет ангел? Каковы будут последствия такого события?

Милосердие сжал меч так, что костяшки побелели. Он крикнул:

- Северин, стража, гвардейцы!

Юноша побежал в глубь храма, по мраморным коридорам за гвардейцами, и шлепанье его ног эхом ушло вглубь здания. Милосердие верил в добрый нрав человечества и никогда не держал личную гвардию при себе, в зале аудиенций, несмотря на то, что в прошлом завистливые собратья ослепили его. Но то были братья-ангелы, какую опасность могли представлять простые люди, мысли которых были перед ним словно открытая книга. В ответ на эти размышления в голове ангела, тело девочки взбугрилось, разрослось и потемнело. Одежды ее натянулись и с треском порвались в клочья, и через минуту перед Милосердием стояло огромное существо с двумя головами: одна была все той же головой девочки, а другая больше напоминала горгулью. Существо имело четыре лапы, покрытые шипами, и что пугало еще больше, тело его постоянно менялось: под темно-серой кожей что-то бугрилось и перемещалось, в непредсказуемых местах открывались и закрывались глаза, наполненные кровью. Лапы устремились к Милосердию, тот ловко обрубил их, но из-за спины существа появились щупальца, на месте отрубленных рук стали отрастать новые. У Милосердия не было ни одного шанса.

Когда Северин и гвардейцы ворвались в зал аудиенций, они не застали ни девочку, ни существа. Перед ними лежало изуродованное тело Милосердия, разбитый вдребезги клинок из чистого света. Рядом с покойным Милосердием стоял тощий и высокий ангел, укутанный в темное рубище, об которое он вытирал длинный клинок, запачканный в голубой ангельской крови. Ангел был длинноволос и от него просто несло злобой и ненавистью, на его плече сидела хищная птица с иссиня-черными перьями. При появлении гвардейцев и Северина, темный ангел вместо того, чтобы принять бой, спокойно развернулся и круговым движением левой руки вызвал личный портал. Воздух сгустился и образовал воронку размером с ангела, через которую тот ловко запрыгнул. Серевин не успел заметить толком, что было на той стороне портала, только лишь пустошь, тусклый свет, пробивающийся через низкие облака, и что-то отдаленно напоминающее кости на земле.

Гвардейцы ринулись к порталу, но тот захлопнулся, и ударная волна сбила их с ног. Северин помог одному из них подняться и увидел, что оказался рядом с истерзанным, обезглавленным телом Милосердия со следами разрывов, которые не мог оставить клинок, разве что когти неизвестного зверя. Не хватало только головы, и через секунду Северин ее нашел далеко в стороне. У головы были широко открыты, словно от удивления, слепые глаза. Везде была разбрызгана голубая ангельская кровь, и в центре зала, на желтом кругу ковра, где обычно преклонялись посетители Храма Света, чтобы просить ангела о помощи, этой же голубой кровью был выведен крест.

- Печать Мусорщика, - пробормотал один из бойцов.

Он и другие гвардейцы внезапно все обернулись и посмотрели на Северина. Тот стоял, опершись на ближайшую скамейку, и его тошнило. Однако, старший гвардеец подошел к нему и резко толкнул:

- Как ты впустил к Милосердию Мусорщика? Почему за нами сразу не послали? Ты вообще понимаешь, что сейчас будет со всем городом?!

- Это был не Мусорщик, это была маленькая девочка, клянусь Ангелом! – ответил Северин слабо, вытирая остатки завтрака с щек. – Тем более Мусорщик уже мертв как двадцать лет!

- Ланс, сейчас не время, - остановил другой гвардеец главного, - Сейчас надо бежать к спасательным шлюпам, иначе нам всем конец!

- Да, точно, сейчас все начнет падать! – согласился Ланс. - Северин, беги в колокольню и бей, что есть силы. Мы подберем тебя «Ланиакеей».

Гвардейцы выбежали из зала, тяжело бряцая металлической броней, и скрылись на лестнице, ведущей вверх, к причалу воздушных кораблей. Северин же не сразу покинул тронный зал. Он прослужил Милосердию три года, и, хотя сам он был последователем Повелителя Вечности, полюбил этого бескорыстного благодетеля рода людского. Он просто не мог оставить его вот в таком состоянии. Северин дотащил тело ангела до алтаря, положил дрожащими руками голову рядом, накрыл белым саваном, который тут же стал покрываться голубыми пятнами. Северин хотел уже бежать, но заметил небольшую сумочку, которая выпала из одежд ангела. Он схватил ее, подумав, что это будет ему памятью о почившем ангеле и ринулся в сторону колокольни, ибо каждый миг промедления был смерти подобен для тысяч граждан города Ангела.