Жертвование

Кричали люди в горящей стали,
Кричали люди: "Вперед! За Сталина!"
А танк в огне - горели заживо,
Но продолжали стрелять по вражеским -
По "тиграм", "маусам", чтоб люди зажили,
Сгорали заживо, чтоб жить оставшимся
Любимым детям, что дома с матерью,
Чтоб уберечь страну бескрайнюю
От истребления, от выжигания,
Отдав себя на растерзание.
И в адском пламени их жизни таяли,
И танков выстрелы им пели арию,
Пусть и предсмертную, неповторимую:
Вот свечкой вспыхнул "тигр", затем еще один.

"Это тот русский танк, что все еще горит?", -
Восторженно спросил немецкий командир.
"Да, оберфюрер мой", - в ответ ему солдат, -
"Четвертый вывел он из строя аппарат.
Приказы будут, гер?" "Нет, Клаус, поглядим,
Какой предпримет ход советский командир.
Подобных асов он начнет спасать сейчас,
И выдаст положение нам танковых бригад".

"Где подкрепление?!", - кричит в трубу комдив, -
"Они же гибнут там, они совсем одни!"
А в трубке голос сквозь засохшие щелчки:
"Задачу выполнить! Тяни еще, тяни!"
"Ребята гибнут же! Пехота! Один танк!
У вермахта врывается бронемашин "кулак" -
Через меня идут, где артиллерия?!"
"Ты потяни, сынок, имей терпение".

"Ребята, будем жить! Ох, жарко, душно мне!"
"Ванек, еще один!" "Не вижу! Все в огне!"
И снова выстрел вдруг, орудие подбил
Все тот же экипаж, что в танке том горит.
"Ребята, будем жить...", - чуть молвил лейтенант, -
"Направо наводи...". В ответ лишь тишина.
"Отмучились друзья, и мне не до седин", -
Подумал про себя ослабший командир.
"Заклинило орудие... А дома ж мать одна...
Я крышу перекрыть хотел, как вдруг пришла война.
Когда ж мы победим? Морошки съесть бы, ах,
Уж больно смерти вкус соленый на губах..."
Пожар взорвал боекомплект - поставив точку здесь
На жизни четверых ребят, что сдерживали спесь
Превосходящих сил врага, дав время просчитать,
Какой эффект контригра должна здесь оказать.

И оберфюрер записал в свой полевой дневник:
"Я б экипажу бы тому сам памятник воздвиг".
Комдив же рапорт написал: "Герои. Достоверно!
Прошу для каждого звезду, для четверых... Посмертно..."