Иди и смотри!

Услышь, Мусорщик, молитвы наши, в тысячи голосов вознесенные, ибо мы были слепы, а теперь имеем очи видящие. И да прости нам, Мироздатель, прегрешения наши, ибо любой оступиться может. Воздай каждому по заслугам его и деяниям, ибо ты есть Справедливость высшая. Навсегда, и во веки веков защити нас, Повелитель Снов.

*************

– Кто здесь? – вязкую тьму разрезал острый звук вынимаемых из ножен кинжалов. Пойманные стальными клинками, в еще не утративших былую ловкость руках, блики догорающего подле кострища, на миг ослепили незванного гостя. – А, это ты. Кто же вот так подкрадывается? Ну, показывай, с чем явился... – Как нельзя кстати, выглянувшая из-за сизой пепельной дымки луна, озарила небольшую опушку, обнажив каждый ее камушек, каждую веточку... и каждую косточку. Где-то в иссохшем лесу по соседству зловеще гаркнула ворона.

– Так-с, посмотрим, что тут у нас, – старец принялся с интересом перебирать содержимое оказавшейся у его ног торбы, – браслеты, сандали, посох, броня...Что ж, не так уж плохо, могло быть и хуже...Молодец. Проходи. Садись. Перекусить найдешь на том пне, – и он указал на жалкий, обросший со всех сторон мхом, обрубок, некогда бывший могучим деревом, – настойку найдешь там же, в рюкзаке. Можешь ею запить, чтобы не есть всухомятку. Только смотри мне! Всё не выпей: пойло нынче дорогое. И подкинь-ка дровишек в костер, а то он почти догорел. Я бы сам, да сил нет. Старый стал совсем, – проговорил он, возвращаясь к прерванному занятию. – Это барахло я, пожалуй, обменяю на вампумы, а это – расплавлю у Арквиерро...остальное можно продать скупщикам – будет, что спустить в рулетке, - бубнил себе под нос старик, перебирая скарб, и алчный блеск его глаз в этот момент с легкостью мог соперничать с любым известным маяком, при условии, что таковой, конечно же, где-нибудь еще уцелел.

– Сложно было? Сколько тварей пришлось убить? Молчи. Сам знаю, что сложно. Я в твои годы был тем еще сорвиголовой. Сколько нечисти я замочил вот этими самими руками – не поверишь. Да я и сам уже не верю...Да-а-а, было время... – Старик уселся на пень напротив, приглаживая огромной морщинистой ручищей растрепавшуюся седую бороду, с явным намерением травануть очередную байку. – Ты ешь, ешь. – Он полез в свою сумку, чтобы выудить из нее что-нибудь съестное, издав при этом громкой трелью неприличный звук, спугнувший зазевавшуюся красную птицу, копошившуюся где-то поблизости. – Хех, песок посыпался, – прокряхтел дед.

Костер радостно зашипел и затрещал от подкинутых в него поленьев, а пламя пустилось в пляс, то вырывая, то снова погружая во тьму уставившиеся в него лица и черепа. Одним простым движением старик заточил кинжалом подвернувшийся под руку прутик, и насадил на него нежное мясо гусеницев. – Ммм, вкуснотища! Тебе не предлагаю. Это последнее, – с этими словами он окунул шашлык в огонь. Мясо почти мгновенно стало покрываться соблазнительной золотистой корочкой. – Прям как зефир на палочке. Хотя вряд ли ты знаешь, что это такое. Ваше поколение уже ничего не знает, не знает каков был мир до Дня Великого Соприкосновения, но я-то помню...я всё-ё-ё помню, – тут старик замолчал. Прилично затянувшуюся тишину нарушал лишь методичный металлический стук гигантской кирки о земную твердь где-то за лесом, да вой блуждающих в окресностях проклятых душ. Казалось, он задремал, однако косматые брови его судоржно подергивались, а по одряблой щеке его скатилась единственная, смертельно горькая, слеза. Он вспоминал.

– Давным-давно этот мир, мой мир, был другим, не таким, каким знаешь его ты, сопляк, – спохватившись, он убрал мясо от огня, которое начало потихоньку обугливаться. – Я помню быстрые чистые реки и богатые зеленые леса. Огромные города и высоченные многоэтажки. Дорогие машины и красивых женщин. Помню запах свежескошенной травы и даже вкус пшеничного пива. Черт возьми! Да я даже помню запах коровьего дерьма! Я помню всё, – поковыряв в носу, он вытер палец об штанину, – кроме того, что было со мной вчера... – В ночном небе на фоне холодной луны, шумно хлопая кожанными крыльями, пронеслась стая летучих бестий размером с разжиревшего кота или енота, скрывшись где-то за горизонтом.

– Кто здесь?! – старик, отбросив в сторону прутик с мясом, выхватил кинжалы из ножен и, заняв оборонительную позицию на пне, огляделся по сторонам. – А, это ты. Ну и переполошил ты меня, засранец мелкий. Чуть старика в могилу не загнал! Ты ешь, ешь, – он нагнулся, чтобы поднять с земли многострадальное мясо. – Ешь, да слушай, что я тебе говорю, паршивец эдакий. Случилось это множество лун тому назад. В этот же день, в этот же час. На Хэллоуин. Когда граница между миром людей и миром потусторонним исчезает – и всякая нечисть начинает лезть из своих нор. Мне было тогда где-то столько же, как тебя сейчас. Слушай, да запоминай, потому что больше никто тебе не расскажет. Нет никого. Все умерли...

Холодный пронизывающий ветер завывал между развалинами каждому знакомого города. Окна выбиты. Стекла разбиты. Стены разрушены. Вывернутые с корнями уличные фонари – на потрескавшемся, местами вздувшемся, местами просевшем, асфальте. Оборванные провода – уже забыли, когда в последний раз искрили – безвольно раскачиваются на ветру. Изувеченные манекены с вывернутыми или вовсе вырванными конечностями – застыли в неестественных позах. Сгоревшие автомобили и разорванные пополам танки – свалены в кучи. А еще гильзы... много гильз, вмерзших в окоченевшую почву. Забавно, но ни одного трупа. Выцвевшие плакаты и надписи. Слизь. Гниль. Тлен. Пауки, Жуки и прочая Мерзость. «Только W и ни шагу S!». Гнезда, кишащие личинками, в забитых водостоках. Плотоядные цветы на клумбах, сжимающие в смертельной хватке уцелевшие строения. Орды страхочервей с тысячью ног и усов, рыскающие повсюду. Омерзительные гумункулусы водящие праздные хороводы. Сюрреалистичные джунгли, где вместо надежды – отчаяние, где вместо света и тепла – холод и тьма, а вместо жизни – смерть. Хаос. Это новый мир – и он не наш. Ужасающий, пугающий, но по-своему завораживающий. «F, F, enter, пробел. Бить Надзирателей – вот твой удел!»

С укоризной в опустевших глазницах окон и немым вопросом в разинутых ртах, осклабленные в зверином оскале осколками стекол и зеркал, остатки человеческой цивилизации равнодушно, а возможно и с долей сожаления, созерцали данность, ощетинившись стальными арматурами, как дикобразы. Оскорбленные, униженные, попранные. «Как же так, ребята? Неужели это то, чего вы хотели?» Став частью этого нового мира, они утратили всякую надежду на возрождение, смирившись со своей жалкой участью. Снег, вперемешку с пеплом, всё падает и падает... Но на земле его нет... на Земле – пекло.

*************

«Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы (Откр. 9:1-3)»

*************

Потягиваясь после крепкого сна, из-за гор лениво выползало солнце, постепенно освещая поле будущего сражения. Безучастно лаская своими лучами место, которому в скором времени суждено было стать последним пристанищем для многих. Камнем преткновения для множества и множества судеб. Однако само светило при всем этом всем своим видом выражало полное равнодушие к происходящему, и к тому, что вскоре должно было произойти. В конце концов, действительно, какое ему дело до мелочной возни этих букашек там внизу? Высоко в небе парили стервятники, предвкушая скорый и богатый пир. Отвага и малодушие, самопожертвование и предательство, бессмертие и забвение. День, которому предназначено было войти в историю под именем Битвы Всех Героев, отражаясь эхом в вечности, наступил!

Накрапывал мелкий противный дождь, барабаня редкими каплями по начищенным до блеска доспехам. Не в силах заглушить биение тысяч горячих сердец, слившееся в единую ритмичную пульсацию, он начал с остервенением усиливаться. На горизонте, сколько мог окинуть взгляд, появилось неисчислимое полчище чудищ разных пород и мастей. С пронзительным визгом, гулким топотом и жутким ревом, оно приближалось.

Пущенные по высокой дуге стрелы, затмили небо и солнце. Рассекая дождевые капли с пронизывающим визгом, они впивались в глаза, разинутые пасти, животы, лапы и крылья надвигающегося противника. Первый залп оказался успешным: каждая стрела нашла свою цель, промахнуться было просто невозможно. Заняв позицию от защиты, лучники продолжили пускать стрелу за стрелой. Битва началась!

В унисон, мелодично и нараспев бормоча заклинание магического барьера, сотни магов окружили себя защитной аурой, слившейся в единую сияющую сферу. С неба полетели метеориты, неумолимо приближающиеся к цели, а с земли – огромные булыжники, пробивающие грудные клетки и сносящие головы. Однако это не остановило натиска ужасных чудовищ, их наступление лишь стало еще более яростным. Стоящие в первой линии арбалетчики, поймав кураж, выпустили один за другим последнюю пару болтов и отступили, пропустив вперед отделившуюся от своих собратьев группу магов. Из рук их полетели искры и молнии, цепью поскакавшие по хаотичным рядам неприятеля, оставляя после себя лишь горстки пепла. Вода и огонь, воздух и земля – все четыре стихии были призваны на помощь, но все приложенные усилия оказались тщетными: монстров становилось только больше.

Стоявшие доселе в резерве, воины в тяжелых доспехах вышли вперед, заслонив чародеев своими огромными щитами. Они принимали на себя сыплющиеся со всех сторон удары когтистых лап и укусы тысячи зубастых ртищ, закипая в праведном гневе. Не в силах больше стоять в стороне, в бой ринулись оголенные по пояс берсеркеры с огромными обоюдоострыми топорами в обеих руках, превращая поле битвы в настоящую мясорубку. Не исключено, что сил и мужества для этого подвига им придали съеденные ранее грибы. Следуя их примеру, мягкой поступью в бой вмешались кинжальщики. Кружась в смертельном танце ветра сражения, они наносили колотые и рваные раны направо и налево. Завязалась рукопашная схватка. Теперь уже начали появляться потери и со стороны обороняющихся.

В воцарившемся на поле брани хаосе стало тяжело разобрать, где свой, а где чужой. Монстр, разрывая пополам очередного лучника, тут же падал замертво от глубоких порезов, полученных в предыдущей стычке. Оторванные руки, вышибленные мозги, вывалившиеся кишки с одной стороны и проломленные черепа, отрубленные клешни, отрезанные головы с выпавшими глазищами – с другой. Кровь и слизь, смешиваясь с грязью, превращались в мерзкое вязкое месиво темно-бурого цвета, сдерживая наступление одних и ограничивая маневры других. Однако нечисти было всё же больше – и это начало склонять чашу весов в их пользу, вынуждая людей в конечном итоге занять круговую оборону во главе с Рыжебородым.

Собрав уцелевших под своим лазурным, как небо, стягом с вышитым серебряной нитью ослепительно белым крестом на нем, он наносил удары увесистым молотом и прикрывался громадным щитом, подавая тем самым пример остальным. Кто знает, как долго они смогли бы еще продержаться, если бы не подоспевшее подкрепление, ведомое Безликим. За ним развевался черный, как глубокая ночь, штандарт с черным же крестом на алом, как кровь, диске. Лицо его было скрыто капюшоном.

Тьма на тьму, орда на орду – и силы их были равны. Врезавшись клином в беспорядочные ряды чудовищ, они сметали всё на своем пути. Однако всеобщее ликование было недолгим. Безликий, видимо про себя решивший, что в сложившейся ситуации разумнее будет поберечь свои силы, а заодно и поквитаться со своим старым противником, развернул свое войско в обратную сторону, тем самым предрешив исход сражения…

*************

Иди и смотри!

*************

– Кто здесь?! А, это ты. Похоже, прикорнул я малость. Так о чем это я? – старик растерянно почесал затылок. – Да, точно. День Великого Соприкосновения… – вспомнив о своем лакомстве, он попытался откусить от него кусок. – Так вот, – с трудом пытаясь прожевать сгоревшее снаружи и сырое внутри мясо, он продолжил, – всё началось с того, что мы прознали о существовании другого мира, параллельного нашему. Мир этот был не изведан и чужд, но в то же время интересен и притягателен. Не мудрено, что многие из нас пропадали в нем часами, а некоторые и целыми днями. И я тоже не был исключением. Шло время, мир рос и креп, тесно переплетаясь с нашими жизнями. Он развивался. Без лишней скромности замечу, что и мы приложили к этому руки. Мы его любили, однако не уберегли.

– Через некоторое время он стал чахнуть, богатства его истощались, хрупкая архитектура рушилась прямо на глазах. Тут уже гордиться нечем: мы тоже были к этому причастны, – старик, помолчав, откусил еще кусок и принялся задумчиво жевать. – Ах, мать! Как можно было его испортить?! – не понятно к чему относящаяся, то ли к обуглившемуся мясу, то ли к своим мыслям, последняя реплика с тяжким вздохом слетела с уст Сивобородого. – Короче говоря, мы всё просрали. То это нам было не так, то то не эдак. Сделайте то, уберите сё. Пофиксите этих, понерфите тех. Тьфу! Как крабы в бочке, ей-богу. Жажда наживы и зависть залили нам глаза. Ну и Ангелы, конечно, тоже молодцы. Исполняли практически каждую нашу прихоть в надежде угодить всем. Но как ты сам понимаешь, ни к чему хорошему это привести не могло. Сразу всем мил не будешь. Иди и смотри, что из этого вышло! – старик дрожащей рукой широким жестом показал вокруг себя.

– И тут началось... Ты слушаешь? Ешь, ешь да слушай, что старик тебе говорит, молокосос. – и он нервно поерзал на пне. – Только они сделают что-то в угоду одним, как тут же появлялись другие недовольные этим новшеством. Теперь Ангелы что-то меняли в мире в угоду этим другим, а в итоге оказывались недовольны первые. Порочный круг какой-то... Естественно, это не прошло бесследно – и созданный с такими усилиями мир стал разваливаться на части. То тут, что-то исчезнет, то там что-то отвалиться. В итоге терпение Ангелов лопнуло: «Раз вы разрушили наш мир, мы разрушим ваш!» – Старик снова затих, погрузившись в свои мысли.

– Кто здесь? – в очередной раз переполошился дед. – А это ты. Садись и слушай. Уважь старость... Так о чем это я? Да. Пророчество. Да, да. Мы тогда тоже знатно посмеялись. Ну не бред ли? «По истечении четырнадцати лет от начала времен, на Хэллоуин, разверзнется земля и отворятся врата между мирами». Разве такое возможно? Однако это случилось.

– Как выснилось позже, врата были запечатаны какими-то семью печатями и мы, сами того не ведая, сняли первые четыре из них извне. Оставшиеся три были сняты Ангелами собственноручно изнутри. Не известно наверняка, кто конкретно, но последнюю точно снял Лорд Разрушитель. Клянусь Мироздателем, к такому повороту мы оказались не готовы...

– Скажи у тебя когда-нибудь было расстройство желудка? Нет? На вот съешь, расскажешь потом о своих успехах и впечатлениях. Тут не то, что булками, руками было не удержать. Такой был напор. Казалось, монстры полезли из всех щелей – и не было на них управы. Конечно, знай мы тогда, что эти проклятые врата находились где-то на Панаме или в Норвегии (да, были такие страны когда-то, сынок), мы бы нанесли удар прямо в эту адскую клоаку. И возможно (возможно!) тогда, на этом всё и закончилось бы. Но нет, точного расположения врат на тот момент никто из нас с уверенностью назвать не мог. Ангелы скрывали их месторасположение со всей своей дотошной ангельской тщательностью! – старик в сердцах хлопнул себя ладонью по колену.

– Иди и смотри, во что это вылилось! Монстры из того мира ворвались в наш – и стали уничтожать всё на своем пути. Повелители Воздуха, Огня, Воды и прочей лабуды в самом начале Соприкосновения были сосланы Мусорщиком в самое глухое подземелье и там под неустанным надзором Повелителя Снов крутили педали его дьявлоской машины, генерируя всё новых чудищ. Конечно, нашлись среди Ангелов и такие, кто сочувствовал людям и пытался нам помочь. Однако всех их постигла участь Благодати, предательски убитого собственным братом-близнецом. Но это всё домыслы, сам понимаешь. А реальность была такова (как всегда банальна), мой юный друг, что этих тварей ничто не брало из известного нам оружия. Еще бы, они же были из мира вымышленного! Ну и главы наших стран-государств, почесав свои лысеющие макушки да посовещавшись между собой по Telegram’у, взяли и бахнули разом со всех ядерных орудий... Иди и смотри! Людей нет, а монстры есть. Красавцы! Что тут еще скажешь...

– Напоследок я тебе вот что еще скажу, юнец: у людей после Хэллоуина наступал День Всех Святых. Это когда пережившие Апокалипсис и воскрешенные праведники после Суда попадали в рай. Большой праздник такой, понимаешь? Так вот. Этот день так и не настал. Теперь у нас тут бесконечная Судная ночь и вечный Хэллоуин... Такие дела, сынок.

Безжизненный до сих пор лес внезапно наполнился противным жужжанием. А через мгновение озарился мириадами красных и голубых огоньков, источниками которых были, облюбовавшие бывший ельник, паразиты, сновавшие меж засохших деревьев. Появившись на опушке и пролетев сквозь старика, казалось, даже не заметив преграды на своем пути, они направились дальше по своим делам всё так же противно жужжа.

– Кто здесь? А это ты. Садись и слушай мой рассказ, паршивец эдакий!

*************

– Лёш! Лё-ё-ёёш! Ты проснулся? Завтрак на столе. Иди скорей кушать, дорогой. А то остынет! – раздался женский голос где-то за дверью из глубины квартиры. – Снова всю ночь залипал в свою игрушку? Отдохнул бы хоть чуть-чуть. С такими темпами скоро она тебе сниться начнет. Совсем себя не бережешь!